биография, творчество, фотографии, личная жизнь баснописца.
Публикации раздела Литература
«Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев» (Александр Пушкин).
Иван Андреевич Крылов родился в Москве в 1769 году, но еще ребенком покинул Первопрестольную. Во времена пугачевщины его отец, Андрей Прохорович Крылов, служил комендантом Яицкой крепости. Спасаясь от бунтовщиков, мальчик вместе с матерью выехал в Оренбург, однако город вскоре был осажден. Воспоминания баснописца об этих страшных событиях остались в записках Пушкина:
«На их двор упало несколько ядер, он помнит голод и то, что за куль муки заплачено было его матерью (и то тихонько) 25 р.! Так как чин капитана в Яицкой крепости был заметен, то найдено было в бумагах Пугачева в расписании, кого на какой улице повесить, и имя Крыловой с ее сыном».
Когда Андрей Прохорович вышел в отставку, семья переехала в Тверь, где Крылова-старшего назначили председателем магистрата.
Спокойная жизнь длилась недолго, после смерти отца семья оказывается в тяжелом положении. Бедность не позволила Ивану Андреевичу получить полноценное образование, и грамоту он постигал по отцовским книгам, а французский язык — благодаря занятиям в семьях состоятельных соседей.
Первая известная нам проба пера состоялась в 1784 году. Тогда Крылов написал оперное либретто «Кофейница». Далее были трагедии «Клеопатра» и «Филомела», мало чем отличавшиеся от других «классических» трагедий той эпохи, а также комическая опера «Бешеная семья».
Орел и Паук. Гравюра Кулыбина с рисунка И. Иванова
(по эскизу А. Оленина) к «Басням» И. Крылова. 1815
В 1787–1788 годах Крылов пишет едкую комедию «Проказники», где высмеивает и знаменитого драматурга того времени Якова Княжина (Рифмокрад), его жену, дочь Сумарокова, Екатерину Александровну (Таратора), а также поэта-архаиста Петра Карабанова (Тянислов).
Сатирический дар автора развивается, и в 1789 году Крылов выпускает журнал «Почта духов», составленный как переписка гномов с волшебником Маликульмульком.
Автор жестко критикует общественные пороки, но прикрывает эту критику фантастическим сюжетом. Журнал просуществовал всего восемь месяцев, а спустя несколько лет ему на смену пришел «Зритель» (позже переименованный в «Санкт-Петербургский Меркурий»).
«Зритель» оказался одним из самых сильных оппонентов «Московского журнала», редактируемого Николаем Карамзиным. Именно здесь были опубликованы «Ода на заключение мира со Швецией», памфлеты «Похвальная речь в память моему дедушке», «Речь, говоренная повесою в собрании дураков», «Мысли философа по моде» и наиболее крупные пьесы Крылова. Едкая сатира «Зрителя» («Меркурия») не нравилась ни власти, ни высшим кругам общества, этот журнал тоже просуществовал недолго и закрылся уже через год, после чего автор пропал из литературных кругов.
Читайте также:
- Культура в современном мире
- Русская культура как часть мировой культуры
- Есть ли место классике в современной культуре
В личной жизни Крылова есть несколько «темных» периодов.
Так, биографам до сих пор точно неизвестно, чем он занимался с 1794 по 1796 год, а также с 1803 по 1805-й. Известно, что литератор увлекался карточной игрой, за что ему однажды даже запретили появляться в обеих столицах.
Некоторое время Иван Крылов служил в имении Зубриловка князя Сергея Федоровича Голицына в качестве секретаря и воспитателя его детей. Там была написана шуточная трагедия «Подщипа», напечатанная сначала за границей. Воспоминания о пребывании Крылова в Зубриловке сохранились в мемуарах Филиппа Вигеля.
«Он находился у нас в качестве приятного собеседника и весьма умного человека, а о сочинениях его никто, даже он сам, никогда не говорил. Мне это доселе еще непонятно. Оттого ли сие происходило, что он не был иностранный писатель? Оттого ли, что в это время у нас дорожили одною только воинскою славой? Как бы то ни было, но я не подозревал, что каждый день вижу человека, коего творения печатаются, играются на сцене и читаются всеми просвещенными людьми в России; если бы знал это, то, конечно, смотрел бы на него совсем иными глазами».
Современники говорили об Иване Андреевиче Крылове как о человеке, наделенном множеством талантов. Тот же Вигель называл его и поэтом, и хорошим музыкантом, и математиком. Крылов не переставал учиться даже в очень преклонном возрасте, когда освоил древнегреческий язык. В творчестве же, пройдя разные этапы литературной работы, он нашел свое призвание лишь в 36 лет.
В 1805 году Крылов показал Ивану Ивановичу Дмитриеву, известному баснописцу той эпохи, свои переводы двух басен Лафонтена. Дмитриев даже обрадовался появлению конкурента, сказав, что тот наконец-то нашел «истинный род» занятий.
Начинал Иван Андреевич действительно лишь с переводов, однако позже появились и тексты на оригинальные сюжеты. Всего он написал 236 басен, которые вошли в девять пожизненных сборников. Предметом сатиры его текстов были и политические события («Волк на псарне», «Обоз», «Ворона и Курица» — о войне с Наполеоном), и разлагающиеся «устои» общественной жизни («Водолазы», «Сочинитель и Разбойник»).
Крылов смеялся над чванством («Гуси»), над увлечением иностранцами («Обезьяны»), над уродливым воспитанием («Воспитание Льва»), мотовством, непрактичностью и многим другим.
Однако, несмотря на жгучую сатиру его басен, именно он оказался едва ли не самым любимым автором своего времени. Ему удалось избежать опалы сразу при трех самодержцах, в эпоху правления которых он жил, и удивить весь Петербург празднованием 50-летнего юбилея писательской деятельности.
Умер Иван Андреевич 21 ноября 1844 года, в день похорон друзья и знакомые получили по экземпляру изданных им басен. На траурно-черной обложке было написано: «Приношение на память об Иване Андреевиче, по его желанию».
«Его никто не назовет лучшим, первейшим нашим поэтом; но, конечно, он долго останется известнейшим, любимейшим из них».
Фронтиспис и титульный лист к «Басням» И. Крылова. Гравюра М. Иванова с рисунка И. Иванова. 1815
Теги:
жизнь писателейДетские книгиШкольная программаКлассикаПубликации раздела Литература
5 класс.
Басни И. А. Крылова (1769–1844)
Текст: Ольга Лапенкова
Многие ребята, с детства знакомые с баснями Ивана Андреевича Крылова, думают, что это был жутко «правильный» и скучный человек. Они даже не представляют, как сильно ошибаются!
Даже в нынешние дни, когда книги стали менее популярны, чем телевизор и всяческие гаджеты, сложно найти ребёнка, который ещё с дошкольного возраста не знал бы «Ворону и Лисицу», «Мартышку и Очки», «Квартет». Всё это — басни Ивана Андреевича Крылова, который вовсе не был ни «книжным червём», ни занудой-моралистом. Его биография — наглядный пример того, что за рубежом называют self-made man («человек, который сделал себя сам»). Это значит, что в начале пути у него не было ни богатого наследства, ни влиятельных родственников, а «пробился» он благодаря таланту, упорству и — не в последнюю очередь — смелости: наш баснописец не боялся спорить с самой Императрицей!
Self-made man
И. А. Крылов был первенцем в семье армейского офицера Андрея Прохоровича и его супруги Марии Алексеевны — кроткой, набожной, но при этом умной и сильной женщины.
С одной стороны, с семьёй Крылову повезло: он рос в доброй, спокойной атмосфере и не видел семейных скандалов. Однако Андрей Прохорович — несмотря на то, что имел дворянский чин — был очень беден; а в 1773 году, когда будущему классику было всего четыре года, отца семейства послали усмирять восстание казаков под предводительством Емельяна Пугачёва, которые объявил себя императором Петром III. (Это тот самый бунт, о котором потом напишет А. С. Пушкин в романе «Капитанская дочка».)
А. П. Крылов не надеялся, что выберется живым: Яицкий городок — место, где он служил — быстр овзяли в осаду. Поначалу он радовался, что успел вывезти семью — супругу с сыном — в Оренбург; однако и этот город вскоре оказался захвачен. Войско, которым командовал Андрей Прохорович, состояло по большей части из казаков — как и отряды Пугачёва. Поэтому неудивительно, что многие подчинённые Крылова были готовы переметнуться на сторону бунтовщиков. И отец семейства, служивший в осаждённом Яицком городке, и его семья в Оренбурге пережили жестокий холод и голод: к апрелю 1774 г.
они исчерпали все запасы дров и съестного. К счастью, вскоре бунтовщики начали отступать, и семья воссоединилась; однако произошедшее серьёзно подорвало здоровье Андрея Прохоровича. В 1775 году он ушёл в отставку — и с изумлением обнаружил, что все его воинские подвиги остались незамеченными, и семья продолжила жить в бедности. Спустя ещё два года у Крыловых родился ещё один сын — Лев, тоже будущий офицер; а в 1778 году Андрей Прохорович умер, и положение Марии Алексеевны, оставшейся вдовой с двумя сыновьями на руках, стало невыносимым.
Чтобы заработать хоть какие-то деньги, мама двоих сыновей стала помогать с организацией поминок, а Иван Андреевич пошёл работать уже в десять лет: устроился «подканцеляристом» в суд (помощником в штате чиновников). О том, чтобы отправить способного сына учиться, не могло быть и речи: Мария Алексеевна не могла оплачивать услуги частных учителей. К счастью, у Крыловых имелась домашняя библиотека, которую в своё время собрал отец, — да ещё и соседи, князь и княжна Львовы, наняли для своих детей преподавателя французского и разрешили Ивану присутствовать на уроках.
Сундук с книгами и бесплатные уроки — вот и все «университеты» Крылова, из которых он «выжал» максимум и стал одним из самых образованных людей своего времени.
В поисках хлебного места семья переехала в Санкт-Петербург, и грянула ещё одна беда: в 1785 году умерла Мария Алексеевна. 16-летний Крылов оказался в ответе не только за себя, но и за младшего брата. Но, к счастью, в северной столице Иван Андреевич всерьёз заинтересовался театром, и его пьесы быстро вызвали интерес «серьёзных» постановщиков. Так что уже в 18 лет будущий классик уволился со службы — и начал жить литературным трудом.
На этом пути тоже не всё шло гладко: так, однажды он затеял выпуск сатирического журнала «Санкт-Петербургский Меркурий», который о-о-очень не понравился императрице Екатерине II, так что она предложила оплатить поездку Крылова за границу — лишь бы он больше не публиковал свои «вольнодумные» произведения в Российской Империи. Но, к изумлению государыни, Иван Андреевич отказался!
Награда за труды
Конечно, в жизни повзрослевшего Крылова также было немало трудностей, но ничего ужасного с ним уже не происходило.
Наоборот: он писал трагедии и комедии, переводил — творчески перерабатывая — басни древнегреческого классика Эзопа, немца Лессинга и француза Лафонтена, а ещё сочинял свои собственные. До последних дней его окружали друзья и собратья по перу; Крылов был знаком с В. А. Жуковским, А. С. Пушкиным, А. С. Грибоедовым и даже застал молодого И. С. Тургенева.
А ещё Крылов был по-своему счастлив в любви! Несмотря на то, что создать свою семью — очевидно, после всего, что он пережил в детстве — Иван Андреевич так и не решился, он встретил родственную душу в лице своей экономки Аграфены, по-домашнему — Фенюшки. Свадьба дворянина и крестьянки вызвала бы жуткий скандал, и Иван Андреевич решил не рисковать собственной репутацией и спокойствием любимой, а просто тихо-мирно жил с ней вместе, никому ни о чём не рассказывая. У них даже родилась дочь Александра — и Крылов умилительно нянчился с ней, а когда та выросла и вышла замуж, завещал её семье всё, что нажил долгим, упорным, честным трудом.
Басни
Теперь, получше узнав Крылова, обратимся к его басням — и поймём, что и с ними не всё так просто. У Ивана Андреевича есть, конечно, произведения с кристально ясным посылом: «Ворона и Лисица» учит не доверять льстецам, «Мартышка и Очки» обличает невежество, а «Лебедь, Щука и Рак» объясняет:
- Когда в товарищах согласья нет,
- На лад их дело не пойдет,
- И выйдет из него не дело, только мука.
Но во многих произведениях Крылова обнаруживается «двойное дно», которое не так-то просто найти — как открыть тот самый Ларчик (ещё один знаменитый «персонаж» крыловской басни).
«Свинья под Дубом» (1823)
- Свинья под Дубом вековым
- Наелась желудей досыта, до отвала;
- Наевшись, выспалась под ним;
- Потом, глаза продравши, встала
- И рылом подрывать у Дуба корни стала.
- «Ведь это дереву вредит, —
- Ей с Дубу Ворон говорит, —
- Коль корни обнажишь, оно засохнуть может».
- «Пусть сохнет, — говорит Свинья, —
- Ничуть меня то не тревожит,
- В нём проку мало вижу я;
- Хоть век его не будь, ничуть не пожалею;
- Лишь были б жёлуди: ведь я от них жирею».
- «Неблагодарная! — примолвил Дуб ей тут, —
- Когда бы вверх могла поднять ты рыло,
- Тебе бы видно было,
- Что эти жёлуди на мне растут».
- ____________
- Невежда так же в ослепленье
- Бранит науку и ученье
- И все учёные труды,
- Не чувствуя, что он вкушает их плоды.
Мораль басни вполне прозрачна, комментарии тут не нужны. Но интересно другое: как И. А. Крылов обошёлся с первоисточником.
Это произведение начинается так же, как басня немецкого классика Г. Лессинга «Дуб и свинья», но концовки у них разные. У Лессинга неблагодарная хрюшка быстро «перевоспитывается». Посудите сами:
Прожорливая свинья лакомилась опавшими желудями под высоким дубом. Раскусывая один жёлудь, она уже пожирала глазами другой.
- — Неблагодарная тварь! — крикнул ей наконец дуб с высоты своего величия. — Ты питаешься моими плодами, но ни разу ещё не обратила вверх благодарного взора!
- Свинья на мгновение приостановилась и прохрюкала в ответ:
- — Кабы я знала, что это ты ради меня роняешь тут свои желуди, то и я бы тебе посылала благодарные взоры.
- («Дуб и Свинья» Лессинга в прозаическом переводе А. Исаевой)
У Крылова же Свинья не то что не извиняется — наоборот: не понимая, как взаимосвязаны Дуб и жёлуди, она «подрывает корни», что грозит гибелью не только дереву, но и ей самой.
Когда же Ворон — персонаж, которого у Лессинга вообще не было — пытается объяснить, как обстоит дело, Свинья только огрызается… Не правда ли, некоторые люди тоже так себя ведут?
«Волк на псарне» (1812)
- Волк, ночью, думая залезть в овчарню,
- Попал на псарню.
- Поднялся вдруг весь псарный двор.
- Почуя серого так близко забияку,
- Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;
- Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»
- И вмиг ворота на запор;
- В минуту псарня стала адом.
- Бегут: иной с дубьём,
- Иной с ружьём.
- «Огня!» — кричат: «огня!». Пришли с огнём.
- Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.
- Зубами щёлкая и ощетиня шерсть,
- Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
- Но, видя то, что тут не перед стадом,
- И что приходит, наконец,
- Ему рассчесться за овец,—
- Пустился мой хитрец
- В переговоры,
- И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?
- Я, ваш старинный сват и кум,
- Пришёл мириться к вам, совсем не ради ссоры;
- Забудем прошлое, уставим общий лад!
- А я, не только впредь не трону здешних стад,
- Но сам за них с другими грызться рад,
- И волчьей клятвой утверждаю,
- Что я. ..».
- «Послушай-ка, сосед, —
- Тут Ловчий перервал в ответ: —
- Ты сер, а я, приятель, сед,
- И волчью вашу я давно натуру знаю;
- А потому обычай мой:
- С волками иначе не делать мировой,
- Как снявши шкуру с них долой».
- И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
Пришли с огнём.
..».Казалось бы, это ещё одно произведение, которое, подобно «Вороне и Лисице», обличает лесть и притворство. Однако эта басня — отклик И. А. Крылова на события осени 1812 года, когда Наполеон Бонапарт, понимающий, что Бородинское сражение не принесло ему желанного владычества над Российской империей и что французская армия вконец измучена, предложил Александру I заключить перемирие.
Волк — это, получается, Наполеон, а Ловчий — главнокомандующий М. И. Кутузов.
«Стрекоза и Муравей» (1808)
- Попрыгунья Стрекоза
- Лето красное пропела;
- Оглянуться не успела,
- Как зима катит в глаза.
- Помертвело чисто поле;
- Нет уж дней тех светлых боле,
- Как под каждым ей листком
- Был готов и стол и дом.
- Всё прошло: с зимой холодной
- Нужда, голод настает;
- Стрекоза уж не поёт:
- И кому же в ум пойдёт
- На желудок петь голодный!
- Злой тоской удручена,
- К Муравью ползёт она:
- «Не оставь меня, кум милой!
- Дай ты мне собраться с силой
- И до вешних только дней
- Прокорми и обогрей!»
- «Кумушка, мне странно это:
- Да работала ль ты в лето?» —
- Говорит ей Муравей.
- «До того ль, голубчик, было?
- В мягких муравах у нас
- Песни, резвость всякий час,
- Так, что голову вскружило».
- «А, так ты…» — «Я без души
- Лето целое всё пела».
- «Ты всё пела? это дело:
- Так поди же, попляши!»
Эта басня Крылова до сих пор вызывает споры не только среди юных читателей и их преподавателей, но и в литературоведческих кругах. С одной стороны, Муравей по-своему прав: если Стрекоза не позаботилась о зимовке, не нашла себе дом, не запаслась продуктами и дровами, то всю зиму жить плодами чужого труда — это, конечно, наглость. Но, с другой стороны, Стрекоза не желает никому зла. Она, очевидно, очень молода — и предстоящая зимовка для неё первая; вот, по незнанию и наивности, и не позаботилась о себе.
И вообще, разве можно отказывать тому, кто без твоей помощи умрёт от голода и холода?
Интересно, как будет жить Муравей, если узнает, что Стрекоза погибла? Станет ли его мучить совесть? Вряд ли; скорее всего, он скажет что-нибудь вроде: «Ну и поделом» — и тут же вернётся к своим делам. Стрекоза легкомысленна, но все совершают ошибки, и она ещё могла бы извлечь урок из произошедшего. А вот Муравей жесток, справедливость для него важнее милосердия — и он вряд ли изменится. Разве что — если сам окажется в беде (например, тяжело заболеет), попросит помощи — и получит отказ.
Размышляя над тем, кого на самом деле высмеивает автор басни, современный поэт, литературовед и педагог Д. Л. Быков так откликнулся на произведение И. А. Крылова:
- Да, подлый муравей, пойду и попляшу
- И больше ни о чём тебя не попрошу.
- На стёклах ледяных играет мёрзлый глянец.
- Зима сковала пруд, а вот и снег пошёл.
- Смотри, как я пляшу, последний стрекозёл,
- Смотри, уродина, на мой прощальный танец.
- Ах, были времена! Под каждым мне листком
- Был столик, вазочки, и чайник со свистком,
- И радужный огонь росистого напитка…
- Мне только то и впрок в обители мирской,
- Что добывается не потом и тоской,
- А так, из милости, задаром, от избытка.
- Замёрзли все цветы, ветра сошли с ума,
- Все, у кого был дом, попрятались в дома,
- Повсюду муравьи соломинки таскают…
- А мы, не годные к работе и борьбе,
- Умеем лишь просить: «Пусти меня к себе!» —
- И гордо подыхать, когда нас не пускают.
